Термин «френдзона» стал популярным после выхода сериала «Друзья», в котором Джоуи описал Росса как «мэра френдзоны». Словарь современного сленга определяет это понятие так: «Особенно раздражающее воображаемое место, где люди оказываются, когда кто-то, к кому они испытывают романтическое влечение, хочет только дружить.
Оставаясь во френдзоне, невозможно выбросить кого-то из головы, потому что вы все равно общаетесь, но не можете быть в тех отношениях, которых хотите».
Несмотря на то что термин теоретически гендерно нейтрален, абсолютное большинство кликбейтных статей об ужасе перемещения во френдзону написано для мужчин — о том, как там, в этой зоне, плохо, как туда попадают, что делать, если ты там оказался, и как оттуда выбраться: как заставить ее ревновать, как сыграть холодность и недоступность, как устроить ей игнор, чтобы она приползла сама, как будто подтверждение мужской крутости можно получить только через манипуляции.
В этом контексте «френдзона» транслирует устоявшийся культурный шаблон: мужчины интересуются женщинами только ради секса, способность добыть секс есть свидетельство мужской доблести, а отношения с женщиной, в которых нет секса, не имеют никакой ценности.
У этого шаблона есть много противников и защитников: одни считают, что между полами возможна чистая дружба, другие — что она возможна только ради секса. Истина где-то посередине.
Мужчины действительно чаще женщин испытывают сексуальное влечение к друзьям противоположного пола, даже если оба определяют отношения как платонические.
Более того, мы изначально выбираем себе в друзья более привлекательных для нас людей, а это означает, что шанс развития романтических чувств к кому-то, с кем мы уже на дружеской ноге, выше, чем к простым знакомым.
«Мы совершенно пристрастны к нашим друзьям противоположного пола, — говорит в интервью Би-би-си Эйприл Блеске-Речек, одна из исследовательниц феномена сексуального притяжения в дружбе. — Гетеросексуальные мужчины заводят дружбу с женщинами так же, как заводят с ними романтические отношения — они тянутся к тем, кто физически и эмоционально их привлекает, вне зависимости от того, планируют ли они сексуальную близость».
Далее включается другая природа: мы, как вид, готовы идти на риск и проявлять инициативу ради отношений и сексуальной связи.
Несмотря на то что отказ переживается крайне тяжело, еще более негативные чувства мы испытываем, сожалея об упущенных возможностях: 83% участников исследования попытали счастья, зная, что шанс заполучить партнера — всего 45%, и даже при 5-процентном шансе 41% испытуемых все равно выбрал возможность рискнуть.
И вот тут начинается химическо-психологический клубок, который заканчивается печальным «попаданием во френдзону».
Для начала мы организуем себе когнитивный диссонанс — столкновение противоположных сигналов и задач.
Один из двоих, в желании перевести отношения в более интимные, начинает оказывать повышенные знаки внимания, заботиться, поддерживать, ухаживать и всячески «добиваться» расположения другого в надежде на сокращение дистанции. Он пытается наладить связь, не спрашивая о ней напрямую, не встречаясь с риском отказа.
Но он не единственный танцор этого вальса: второй партнер принимает эти знаки внимания, часто делая поклонника своим поверенным, проводя с ним время, пользуясь его расположением, не ставя ему жестких границ (да и чему, если вопрос не озвучен?), одновременно подавая сигналы, что на большее он не готов.
Частично это игра свойственного людям когнитивного искажения: мужчины чаще переоценивают сексуальный интерес, который женщины проявляют к ним, женщины мужское внимание с сексуальным подтекстом чаще недооценивают.
Однако большинство из нас достаточно точны в оценке романтических чувств противоположного пола, поэтому чаще всего мы знаем, что партнер проявляет повышенное внимание, однако решаем посылать ему смешанные сигналы. Тот, кто больше настроен на близость, поддерживает отношения в надежде на большее.
Он подозревает, что ему отказывают, но вроде как объект внимания продолжает общаться, посылать эсэмэс, делиться личным — создается иллюзорное впечатление, что надежда есть, влечение существует, просто надо быть умнее/терпеливее/подождать/удивить/стать ближе и так далее.
Уже само то, что один из пары постоянно думает о другом, пытается прочитать его сигналы и подтекст, ищет подтверждения своим надеждам, оставляет его в этих отношениях: чем больше мы думаем о ком-то, тем сильнее увлечены, тем сложнее уйти или рискнуть получить прямое «нет».
Почему же эта неопределенность, это метание между льдом и пламенем настолько затягивает? Ответ кроется в дофамине, нейротрансмиттере, который позволяет нам надеяться на будущее удовольствие и действовать ради его достижения.
Роберт Сапольски в своих исследованиях показал очень важную вещь: уровень дофамина поднимается от ожидания награды, а не только ее получения, и его пик приходится на момент максимальной неопределенности будущего.
Тем, кто находится в угаре романтического преследования, хорошо бы понимать, что сам факт преследования и ожидания уже создает достаточную «награду», даже если человек никогда не достигнет своей цели.
Выходом из такой ситуации становится момент, когда участники вынуждены, наконец, прояснить отношения: или ухаживающий решается на прямой запрос и получает отказ, или объект внимания посылает недвусмысленное сообщение. Это одновременно прекращает сладко-горькие метания (может быть, ему нужно время, может быть, он просто стесняется, может быть, он просто не разглядел) и запускает реакцию на отказ.
Отказ — вещь неприятная на самом базовом, физиологическом уровне, чувства паники, гнева, фрустрации, тоски, депрессии, которые переживает человек, совершенно настоящие.
Когда нам отказывает объект романтических чувств, в организме наблюдается подъем кортизола (гормона стресса), а это в свою очередь ведет к падению серотонина (стабилизатора настроения).
Это состояние приводит к выделению дофамина, а затем — к выделению норэпинефрина (стимулирующего нас к эмоциональной лабильности и формированию памяти). Самое смешное, что, когда мы влюбляемся, в нашем теле происходит точно такая же химическая реакция.
Разница в том, что, когда мы влюбляемся взаимно, мы получаем эндорфиновую награду — любовь, а когда в любви нам отказывают, все эти бурные эмоции не получают разрядки и приводят к различным формам выражения фрустрации: от ярости брошенного, которая зачастую приводит к насилию, до депрессии (40% людей, столкнувшихся с отказом в любви, переживают депрессивные эпизоды, а 12% — полноценную серьезную депрессию).
Испытывать негатив от отказа — нормально и естественно, но есть большая разница между признанием боли и претензией «меня вышвырнули во френдзону, это несправедливо». Быть отказывающим тоже неприятно, невзаимность трудно донести бережно, особенно если там маячит претензия «я потратил на тебя время, а ты!». Суть этой претензии базируется на двух мифах:
Миф 1: Романтические чувства возникают в ответ на ухаживания и внимание. Так действительно бывает. Однако из этого не следует, что ухаживания и внимание обязаны быть награждены романтическими чувствами или, что еще хуже, сексом. «Я же все для тебя делаю! Слушаю, поддерживаю, забочусь, помогаю, проявляю внимание — в чем проблема?!» Отказ неприятен, однако секс и близость нам никто не должен в обмен ни на что.
Миф 2: Дружба менее ценна, чем сексуальная связь. Когда мы называем дружеские отношения «френдзоной», мы как бы квалифицируем их как что-то «недостаточное», жалкий компромисс по сравнению с Отношениями с большой буквы.
И вот тут мне хочется сказать важное. Френдзона — это не дружба, и их не надо путать. Друг не обязан спать со мной, если я помнила про его дни рождения, приглашала в кино или помогла с переездом.
Дружба — это не обмен услугами, а радость от проведенного вместе времени и взаимовыручка. В дружбе мы оказываем большое влияние на жизнь друг друга вне зависимости от того, есть ли между нами тесный телесный контакт.
Поэтому давайте называть вещи своими именами. Есть обида и фрустрация, от того, что ожидания от отношений не совпали, а иллюзии разбились. Есть страх, который держит в иллюзии, и чем дольше, тем больнее будет фрустрация на выходе.
Есть дружба — искренняя и основанная на желании быть другом, а не на скрытой надежде стать любовником. И есть печальное место для тех, кто этим другом лишь прикидывался, — френдзона.