Не совсем секс: как я зарабатывала на фетишизме и порке

Ношеные колготки, лизание ног и сеансы порки — существуют люди, которые готовы за это платить. Авторка «Афиши Daily» Милана Логунова, оправившись от опыта бытового рабства и распрощавшись с многоженцами, завершает трилогию экспериментов на тему необычных отношений.

Эта история началась, когда я впервые попала в полицейский участок. Пара приятелей пригласили погулять по питерским крышам в центре Петербурга. Нас забрали прямо в парадной, без права опомниться — видимо, заметили снизу. Полицейские заперли нас в клетке, где уже сидели три жертвы алкогольного рейва. Из девушек — только я. Выглядели задержанные из ряда вон плохо, но и я не лучше: юбка, колготки в сеточку, испорченный макияж. Мужчина тридцати лет плохо говорил, но главное произнес разборчиво:

— Если ты сейчас снимешь трусики и отдашь мне, я заплачу тебе косарь.

Предложение повисло в воздухе. Его услышал полицейский за столиком. Он встал, открыл клетку и кивнул в сторону выхода:

— Урок поняла? Уходи.

Так начался и закончился мой юношеский бунт, но не вся история: как журналистке, ничто маргинальное мне не чуждо. Самое главное из урока я извлекла: мне предложили денег.

Случай первый. Колготки, б/у, дорого

При сексуальном фетишизме объектом влечения становятся неодушевленные предметы: можно сказать, они становятся идолами, символизирующими партнера. Фетишисту привычных сексуальных практик недостаточно, для полного удовлетворения ему необходимо «оно». Эти подсказки я нахожу в учебнике «Криминальная сексология» (Авторы: Ю.М.Антонян, Н.Д.Эриашвили, С.Я.Лебедев, Г.Б.Дерягин; издательство «Закон и право», «Юнити-дана», 2011. — Прим. ред.). Вырвавшись из полицейского участка, я прихожу домой и начинаю мини-исследование.

Я выясняю, что помимо стандартного спроса на ношеные трусики в сети востребована продажа колготок, носков, маечек, платьев, тампонов, прокладок и всего, что может хранить в себе запах.

Англоязычные статьи с лайфхаками учат, что угождать фетишистам можно даже на eBay — правда, придется выполнить часть условий сайта. Никаких лиц — это раз. Никаких описаний запахов или пятен — два. Никакого сексуального подтекста — три. Это значит, если я продаю носки, то смогу разместить фото только по щиколотку и сделать сугубо формальное описание. Я вбиваю в поисковик сайта used tights и вижу просто женские ноги в колготках. Пробую сузить запрос: под формулировкой cabin crew tights скрываются колготки, которые носили бортпроводницы самолетов. Печалит одно: цена колеблется в пределах 5–10 долларов.

Заработать побольше можно на специализированных сайтах. На одном из популярных — Panty Tytrust — можно внести членский взнос в размере 40 долларов, а затем продавать все, что придет в голову, — от трусиков до секс-аксессуаров или любых вещей, которые побывали во влагалище. Я подумала, что конкурировать с западными продавцами мне будет трудно, поэтому решила спуститься на уровень ниже.

Поисковик российских соцсетей выдает привлекательные коммерческие предложения: «Купишь три вещи, ежедневку подарю бесплатно», «Постоянным клиентам делаю интим-видео», «Всю неделю на белье с мочой скидки». Среди тысяч объявлений нахожу специализированный паблик «Фетиш богов». Существует множество похожих, но мне нравится именно он — с анимешной девочкой на аватарке. На входе меня встречает список товаров: сигна от Кексика, сигна от Кометы, сигна от Овечки. Все сигны стоят 70 рублей, на фотографиях красуются девочки-подростки, их лиц не видно. Это для затравки. В ленте новостей мне предлагают купить вещички у новой модели Коки — ей 15 лет, и товар девочки можно посмотреть в отдельном паблике-магазине. Чуть ниже я вижу другой пост: «Ура, нас уже восемь тысяч!»

Эта информация выбивает меня из равновесия: с одной стороны, я не верю, что эти несовершеннолетние девчонки торгуют собой и их даже никто не спасает. С другой — завидую. Я тоже хочу в клуб, где можно продавать свои юбки и маечки. Я пишу той самой Коки и прошу у нее совета. Ответ приходит сразу.

Майки с потом — дайте две

«Фетишисты обитают везде. Теперь мне кажется, что это вообще все мужчины», — рассказывает по телефону Коки, поедающая бутерброд. Шумно. На часах двенадцать дня, человек нашел для меня время между парами. «Огромный бред думать, что извращения — это не норма. Мне стало легче жить, ведь я знаю, что у каждого свои тараканы. Иногда я нахожу клиентов через сайты знакомств, иногда они пишут сами и просят индивидуальный заказ. Никто из друзей не знает, чем я занимаюсь, но мне кажется, им бы было плевать. Я из обеспеченной семьи, но себе на подарки все равно зарабатывать хочется — и желательно так, чтобы легко и быстро. Этого хотят все».

Настоящее имя Коки — Саша. На самом деле она совершеннолетняя студентка-первокурсница, в бизнесе чуть меньше полугода. В ее личном блоге есть каталог: «юбочка, в которой я ходила в школу» (1500 р.), «лосины, в которых я ходила на физ-ру» (2000 р.), «верх купальника» (1500 р.), «ношеные колготки» (800 р.), «лифчик» (2000 р.). На трусы цена всегда разная. В среднем — 1500 рублей. Паблик регулярно пополняется фотографиями блогерки. Одна из подписей к картинке гласит: «Спасибо, любимые, что со мной».

Немногие могут полностью обеспечить себя с помощью фетиш-бизнеса, но подработать могут и непрофессионалы. Можно как минимум избавиться от старых вещей по себестоимости. В этой индустрии чем больше вещь изношена, тем выше на нее спрос. О таком способе заработка Саша узнала случайно — из интервью блогерки Мораны Батори. В месяц Саша отправляет по почте три или четыре товара, за пять месяцев она заработала 7000 рублей. Рекламирует себя через паблики, которые специализируются на вещах «малолеток». Иногда эти паблики устраивают стримы, где блогерки демонстрируют себя с эротическим подтекстом для публики — это помогает увеличить клиентскую базу. «С другими девушками я, конечно, не говорила, но, если честно, там действительно в большинстве своем работают несовершеннолетние… Не знаю, что еще рассказать. В принципе, это вся история. Ты заплатишь мне за разговор?» — Саша просит меня закругляться, через десять минут у нее пара. Я смотрю на полуэротические фотографии в группе Саши, и меня одолевает сомнение.

— Я все еще не могу понять твою мотивацию, Саша, — говорю напоследок. — Когда я была школьницей, даже открытый флирт с мальчиками осуждался ровесниками. Почему же вы так легко на это идете?

Саша молчит с полминуты. Наша разница в возрасте всего четыре года.

— Мы выросли в интернете. У нас нет страха быть осужденными.

Из беседы я поняла, что нет никаких секретов, как продавать свои вещи фетишистам, — интернет дает возможности для любых экспериментов. Бабушка говорила, что нравственность надо беречь. Но куда она денется? Ворона унесет?

Фетишистом может оказаться каждый

Олегу 27 лет, он сидит у моих ног на нижней ступени лесенки, которая примыкает к детской горке. Мы встретились у метро и пошли на игровую площадку неподалеку. Мне не хочется говорить с ним о себе, но Олег очень разговорчив. Пока мы шли к площадке, он успел спросить меня, какие фильмы мне нравятся и что из еды я предпочитаю. Я пытаюсь перебить его поток мыслей хоть чем‑нибудь. Я расстегиваю длинные сапоги. Надо все сделать быстро — и мне уже неловко.

Пару дней назад я решила действовать по-простому: не раскручивать личный бренд, а лишь узнать, каково это. Я зашла в несколько других фетиш-групп и опубликовала посты о том, что тоже готова продать «свои вещички». Сообщение казалось унылым и пустым, без эротических фото в квартире с «бабушкиным ремонтом» или демонстрации выделений на белье, которыми была заполнена лента. Но в этой индустрии много разводил, поэтому моя реальная, а не фейковая страница привлекла внимание. Личка наполнилась сообщениями.

— Лучше помоги мне, — говорю я Олегу. — Подай джинсы.

Я сижу уже без обуви и вдруг вижу, как через площадку проходит компания подростков. Они смотрят на нас и ускоряются. Жду. Олегу, кажется, этот адреналин по кайфу — он даже не пытается меня прикрыть. На мне платье, легкая куртка, наполовину снятые колготки. Когда мальчики исчезают, я быстро стягиваю колготки. Подаю их Олегу, а он мне — джинсы.

Почему я выбрала его? Он был единственным, кто потребовал хоть что‑то приличное. Все остальные просили трусы или лифчик. Пара человек спросили о прокладках, а один парень узнал, могу ли я продать ему свое платье (в итоге мой размер ему не подошел). Олег же — «не из этих». Он сказал, что нашел объявление случайно, и я ему «просто понравилась». Что он делал в фетиш-пабликах, история умалчивает. В течение пары дней после того, как мы списались, он спрашивал, как у меня дела и чем я занимаюсь. Я отвечала сухо, но не сопротивлялась — в конце концов, может, это была просто любезность.

— Давай я надену на тебя сапоги? — предлагает он.

Я не хочу вступать с ним в тактильный контакт и не отвечаю. Олег выдвинул условие, чтобы колготки я сняла при нем — для уверенности в том, что я их действительно носила. Мы условились встретиться на улице. Это был компромисс. Я застегиваю джинсы, беру один сапог. Второй все же берет Олег и помогает его надеть. Он улыбается и говорит, что от меня вкусно пахнет. Я прыгаю на землю и забираю у него сумку.

— Пожалуйста, мои деньги! — отвечаю ему на улыбку. Он рыщет по карманам, перекладывая колготки из руки в руку. Наконец находит тысячу рублей и отдает ее мне.

— Спасибо! Я спешу, мне надо делать курсач. Давай перенесем кафе на другой раз? В любом случае спишемся.

Он что‑то говорит, но я отнекиваюсь и через минуту исчезаю в колодце домов. Его приторность мне неприятна, по телу бежит легкая дрожь. Такая дрожь, когда за мной ухаживают, но я не хочу обидеть мужчину, поэтому мечусь между согласием и отказом, подчиняясь обстоятельствам.

Становится ясно, почему Саша работает только по почте. Хочу обо всем забыть.Наутро после продажи мне снова приходят сообщения от потенциальных клиентов. Одно из них отправляет Олег: «Привет!» Я с ходу спрашиваю: «Ты что, отношений со мной хочешь?» Меня смущает его чрезмерное внимание. Я злюсь, потому что за пару дней мне надоело видеть между диалогов с друзьями сообщения от разных людей с просьбой помастурбировать и кончить в колготки — и тому подобное. «Хочу. Почему нет?» — отвечает Олег. «Думаю, нам немного не по пути, — пишу я. — Свои встречи я воспринимаю как работу. Все-таки я студентка, жить как‑то надо».

Из вчерашнего разговора я выяснила, что Олегу 27 лет, он работает менеджером в телефонном киоске, любит спортзал и животных. Закончил колледж. Одинок. Живет с мамой. После встречи меня не покидает мысль, что любой Вася или Петя из метро может в своей «однушке» тайно нюхать чужое белье и получать удовольствие. Ну и как теперь с этим жить?

«Но мы же можем общаться. Ходить куда‑нибудь. И с чего ты решила, что нам не по пути?» — говорит Олег. Я отправляю его в черный список — решаю, что он потенциальный сталкер. Он заплатил мне тысячу, но ровно столько же я отдала за колготки, когда месяц назад их покупала — это того не стоит. Продажа ношеных вещей кажется мне слишком неприбыльной, и я перебираю свой опыт, пытаясь придумать что‑то еще.

Какова природа фетишизма

Я звоню врачу-психотерапевту, сексологу и ведущему специалисту Mental Health Center Амине Назаралиевой, чтобы узнать, насколько опасны мои партнеры. Она отвечает, что даже неизвестно, почему возникает фетиш. Установлено, что иногда он проявляется до первого интереса к сексу и пубертатного возраста. А еще считается, что в основном фетишисты — это мужчины.

По словам Назаралиевой, современная наука разделяет парафилии и парафилийные расстройства. Парафилиями, то есть нетипичными сексуальными практиками, могут интересоваться многие люди. Это значит, что большинство фетишистов психологически здоровы. Их интерес может идти на подъем или угасать, фетиши могут комбинироваться между собой или переходить один в другой. Фетиш используется в одиночестве — или же вместе с партнером. Все приемлемо, пока парафилия не вредит окружающим и самому себе. «А еще, когда о твоих странностях никто не догадывается», — думаю я про себя и продолжаю разговор с сексологом.

Расстройством же обладают люди, для которых фетиш становится серьезным стрессом. Еще можно говорить о парафилийном расстройстве, когда в практику включается человек, не дававший активного согласия или не имеющий возможность его дать — например, в силу возраста. Иногда человек подолгу мучается: он не может достичь достаточного возбуждения без фетиша, от чего стыдится себя. Это вызывает внутренний конфликт, а нехватка объекта только подогревает непроизвольный эмоциональный всплеск.

Я спрашиваю Амину, является ли продавщица фетиш-услуг фетишисткой. Она отвечает: «Желание денег — не извращение». Или нам удобно так думать. Я признаюсь ей, что тоже пробовала себя в этом бизнесе. Амина говорит, что, по ее личному мнению, в существовании такого рынка виновато общество, а подобные мероприятия по продаже могут быть опасными, и продавщицам сложно о себе позаботиться. В научной литературе описывались случаи, когда фетишисты убивали своих жертв, потому что их фетиши комбинировались с другими расстройствами психики.

Случай второй. Ноголиз

Это мой первый раз. Я знаю, что выбрала достойного человека. То этот Ваня иронизирует и язвит, то извиняется за свою неуверенность — интригует. Я смотрю на телефон с интервалом в десять минут и каждый раз стыжусь своей непроизвольной улыбки. Ване всего 19 лет, но с ним мне кажется, что это не я разрешаю поклоняться моим ногам — это именно он решил, что сейчас станет вылизывать мои ступни, а я буду смирно сидеть.

Неделю назад, после продажи колготок, я составила анкету на сайте БДСМ-знакомств. Я знала о его существовании уже давно, но внутренней кухней никогда не интересовалась, мне было известно лишь, что там есть шанс найти клиента, потому что под своей анкетой можно поставить галочку «нужен спонсор». Не важно, верхняя вы или нижняя. Мой глазомер определил, что девяносто процентов галочек стоят у женщин. Я тоже решила поучаствовать в рулетке и в графе «О себе» оставила противоречивое послание: «Предоставлю свои ножки за подношение, но готова и на другие непошлые шалости». Звучало, как мне кажется, цепляюще. Я ждала популярности, но появилось одно «но» — все анкеты проходили проверку на цензуру, поэтому мне предстояло ждать модерации от трех дней, а то и больше.

Тем временем я испробовала план «Б», написав в группах фут-фетиша, что готова на сессию в Петербурге за подношение. За пару дней откликнулось человек пять, но сообщения их были скучны: «Я по объявлению», «Ты фут-модель?», «Что за подношение?». Один из фетишистов предложил платить мне 4000 рублей за сеанс раз в неделю, если он будет у меня единственный. Я попросила прислать фото, и оно было не ахти. И хотя этот эксперимент проводится как бета-версия стартапа, мне не хотелось отвечать никому из написавших: было понятно, что эксперимент провалится, если мужчина не будет мне приятен. Я откладывала как могла — пока не появился он, милый Ваня.

Человек с никнеймом «Иван Иванов» подъезжает к моему дому и спрашивает в сообщении, будут ли особые пожелания. Я не отвечаю. Потом он редактирует сообщение. «Чего бы вы хотели, мадам?» — появляется на месте старого. Проходит пара минут. «Я буду аккуратен и нежен» — вновь меняется месседж. «Давайте сейчас все обсудим, на встрече я бы хотел занять рот другим», — наконец читаю я в диалоге. Это тактика Вани, которой он меня покорил.

В отличие от других фут-фетишистов он не писал мне каждые полчаса вопросительные знаки и просьбы ответить. Вместо этого он каждый раз редактировал свое старое сообщение, подбирая новые слова. Сначала он отправил «Добрый вечер». Потом приветствие поменялось на «Доброе утро». Чуть позже он додумался приписать «госпожа». Не прошло и дня, как крохотное сообщение выросло в статное и взрослое: «Доброго времени суток, буду безумно рад служить вам и вылизывать ноги. Что за подношение? Жду вашего ответа, миледи». Мне было приятно наблюдать, как он меняет тактику и волнуется.

Я отвечаю Ване, что хочу, чтобы он был сейчас смирным и покладистым. Он говорит: «Не так уж и много», — а через минуту меняет на «Как в мечтах». Я знаю, что он уже рядом, и новое редактирование не заставляет себя ждать. «В таком случае я смирно и, что важно, очень покладисто, нашел ваш дом и уже поднимаюсь».

Не служил — не мужик

Юноша кавказской крови с густыми черными волосами и бездонными карими глазами смотрит на меня сверху вниз и произносит, что рад приглашению и «безмерно просит простить» за то, что задержался. Я приглашаю войти. Он будто бы не торопится, проходит по-королевски, как кошка. Мне он интересен. Ваня явно не из тех людей, кто при знакомстве носится с томами рассказов о себе, списком планов на будущее и расспросами: «А где твои?» Он принимает ситуацию как есть, осматривает меня и мою квартиру, но лишних вопросов не задает. Сейчас мы полезны друг другу — на этом и остановимся.

— Где пицца? — узнаю я.

— Я решил заказать прямо отсюда, — отвечает Ваня хитро.

Мне не хотелось брать денег с первокурсника — я знаю, как живут студенты, которые приехали из маленьких городков. По этой причине «подношением» на первый раз я выбрала пиццу.
Но Ваня не дурак и положение свое знает: только стоит отдать еду, как тебя сразу выгонят кухонными тряпками. Теперь я понимаю, что раньше чем через час он от меня не уйдет. И этот момент он продумал.

Я усаживаюсь на диван, снимаю тапочки.

— Ну давай, садись передо мной. Только сначала покажи заказ.

Он осматривает у дивана ковер, оценивая свое место, садится в позу лотоса и показывает мне чек в телефоне. Естественно, оплата после получения заказа. Я одобрительно киваю.

«Скажите, где вам приятнее», — с придыханием говорит Ваня и берет мою правую лодыжку. Он выставляет свое колено вперед и кладет на нее мою ногу, начинает большими пальцами массировать ступни. «Как извинение за свою дерзость я посмотрел уроки по массажу», — продолжает он, внимательно осматривая ноги. «Вот тут!» — говоря я. Он улыбается: «Это плюсневой сустав».

Время летит стремительно. Ваня проделывает то же самое с другой ногой, и с осторожностью спрашивает, можно ли ее поцеловать. Я с интересом наблюдаю за ним, как будто смотрю программу «В мире животных». Разрешаю. Он начинает целовать каждый сантиметр моей ступни с характерным звуком — очень быстро, как делают плохие актеры. Только для него это все серьезно. Я хватаю в руки телефон и пытаюсь погрузиться в альтернативную реальность, но эта не отпускает: Ваня начинает посасывать пальцы. Вот это уже возбуждает — я кладу телефон подальше.

— Можешь полизать, у тебя осталось не так много времени, — напоминаю ему.

Он следует моему совету. Похоже на то, что он целуется взасос с моей ногой, а я тут чуть-чуть третий лишний. То же самое со второй ступней. Я начинаю чувствовать, что больше не произойдет ничего захватывающего, и мне становится скучно. Я встаю, велю ему подождать, а сама беру с полочки флакончик и вручаю ему.

— Это масло. Еще раз помассируй мне ноги, и, мне кажется, пока с тебя хватит.

Он следует моему приказу, сам, видимо, не понимая, награда это или я его так отшила. Ваня вновь впадает в состояние транса, никуда не торопясь и проделывая все движения тщательно. «Тянет время», — думаю я, откидываясь на спинку дивана.

Звонит телефон. Это сообщение: курьер приедет через 15 минут. Я вижу в этом повод прерваться — мне уже становится некомфортно.

— Можно я хотя бы лягу под вами, а вы на меня ноги положите?

Приходится искать компромиссы, и я даю согласие. Он меняет позу, ложится на коврик у дивана. Сначала мне неудобно — я не хочу ему сделать больно. Раньше я не ставила людям ноги на лицо. Худо-бедно нахожу позицию. Кажется, я к нему привязалась. Все-таки пиццы за сеанс мало — мне хочется поговорить.

— Скажи, а ты часто так с девушками встречаешься? Вообще, много чего пробовал? Может, например, БДСМ?

— Конечно же, нет! — оскорбляется Ваня, но говорит не очень разборчиво, ведь на его лице мои ноги. — Я консерватор. Мне не нравятся извращения.

Этот человек еще больше кажется мне загадкой, и как подобраться к нему, я не знаю. Тишина повисает в воздухе еще на какое‑то время. Слышу только неровные вдохи и выдохи Вани.

— Может, тебе стать массажистом? У тебя хорошо выходит, и ты был бы поближе к ногам.

Это я предпринимаю очередную попытку его разговорить. Он снова негодует, но на этот раз у меня что‑то выходит. Ваня говорит, что учится в сфере IT и старается добиться многого. Его цель — стать богатым и помочь своей семье улучшить качество жизни. Он никогда не рос в роскоши. Фут-фетиш становится метафорой его пути к успеху — пути смирения.

Звонок в дверь. Кажется, это пицца.

Ваня поднимается с пола и идет расплачиваться за заказ. Он выглядит как ребенок, которого мать только что согнала с карусели. И все-таки он собирается с духом и вручает мне подношение. Пока завязывает шнурки на ботинках, спрашивает меня, часто ли я вот так получаю пиццы. Я отвечаю, что он особенный и единственный, а еще — что должность слуги открыта (шучу про свой БДСМ-опыт). Кажется, он задумался. Воспринял предложение всерьез?

— Кстати, а ты был в армии? «Не служил — не мужик», так что как раз можешь у меня попробовать.

Он ухмыляется:

— Что, думаете, я оружие держать не умею? — Ваня смотрит грозно, прямо в глаза. Не нахожу, что сказать. За шутку немного стыдно. Он еще раз благодарит за встречу. Я смотрю ему вслед. Похоже, фут-фетишистов не стоит бояться — есть еще порядочные люди.

То, чем ты не будешь гордиться

По статистике, больше всего распространены фетиши, связанные с ногами — будь то интерес к неодушевленным вещам или же к каким‑либо действиям. В свое время Фрейд также заметил у мужчин влечение к ступням и объяснил это тем, что ступни — символ пениса. «С другой стороны, у Фрейда все символ пениса. И тут больше вопросов к Фрейду», — шутит Елена Болюбах, директорка Кризисного центра для женщин и психотерапевт. Я пришла в центр, чтобы взять у Лены интервью о насилии, а заодно решила рассказать ей и о своем фетиш-опыте. Это мой вид терапии.

«В прогрессивной психологической среде не утихает дискуссия о том, какие практики современной сексуальной эксплуатации можно назвать проституцией, а какие являются осознанным выбором и не несут негативных психологических последствий, — говорит Болюбах. — Та же либеральная аудитория считает, что различные сексуальные практики за деньги есть добровольный выбор, ответственность самой женщины. Но как по мне — это банальный виктимблейминг (обвинение жертвы в случившемся с ней насилии. — Прим. ред.). У женщины, которая говорит, что она «работала и все было безопасно», с большой вероятностью включаются мощные психологические защиты. Они помогают ей не сталкиваться лицом к лицу с осознанием своей беззащитности — и психологической, и физической».

Я хочу поспорить с Еленой, но она приводит пример, который иллюстрирует «видимость моего выбора». «Посмотри на свои практики через призму профессионального портфолио, — говорит она. — О чем ты с гордостью заявишь при трудоустройстве?» По мнению директорки — дискутируя о так называемой секс-работе, мы увидим огромное количество парадоксов и несостыковок, если попытаемся подойти к этому с точки зрения эргономики и психологии труда. И в глазах коллег женщина не вырастет, если те узнают о ее способе подрабатывать. Елена смотрит на меня очень серьезно. Я решаю, что больше не буду рассказывать о своем фетиш-опыте.

Случай третий. Сутенерка и другие феминитивы

Прошла еще неделя, я сажусь писать этот текст. Работа идет из рук вон плохо, кажется, чего‑то не хватает. В вещевой фетиш я больше не сунусь. Для эмоционального спокойствия в этой индустрии нужен посредник, но менеджера по продажам найти не так‑то уж просто — поди и дай объявление на HeadHunter! Как оно будет звучать? С фут-фетишем те же проблемы. Мне симпатичен Ваня, но будь на его месте кто‑то другой, процедура оказалась бы малоприятной. Все-таки это игра: нужно любить сам процесс. Да и хорошие деньги здесь заработать можно, только если трудиться в производственных масштабах. Может, есть третий путь? Но какой?

Я лениво ползаю по сайтам, на которых уже побывала. Жизнь — госпожа с юмором, попросишь ее о чем‑то — она это даст, но иначе. Я открываю тот самый БДСМ-сайт. Вижу письмо: «Привет! У меня есть для тебя клиент. Если не страшно, звони». Там же — номер телефона. Я смотрю на аватарку — не верится. То ли питерская БДСМ-тусовка слишком тесна, то ли я пребываю в ней слишком долго. Так или иначе, эту женщину я пару раз уже видела. Ее зовут Марина (имя изменено. — Прим. ред.), она выступала мастером на вечеринках, посвященных бондажу. Марина казалась приветливой и милой, хоть и связывала жесткими веревками полуголых девиц, капая на них воском.

— Здравствуйте, я Лана. Вы писали, что для меня есть клиент, но может, это уже не актуально…

— Да, Лана, супер! Нет, еще актуально. Если кратко, я профессиональная порщица, и у меня есть знакомый, который начал этим увлекаться не очень давно. Он хочет потренироваться на красивой девушке. Я показала твое фото с сайта, ты ему понравилась. Конечно, это за деньги.

К своей анкете я действительно прикрепляла фото, которое прошло проверку и все же было опубликовано. На нем я в шортиках и маечке фотографирую себя на телефон через зеркало. Сама облокотилась о стул-кресло, выставив обнаженные ноги на стол. Молодых девушек на сайте с фотографиями по геолокации «Санкт-Петербург» немного, поэтому ситуация не особенно удивительна. В своей анкете я ставила галочки на практиках, которые для меня теоретически приемлемы. Среди них была порка.

— Выступлю для безопасности твоей сутенеркой, — продолжает Марина. — Гонорар — 5000 рублей.

Я гадаю, почему она искала девушку через сайт — неужели у нее нет знакомых «нижних»? Или она за них беспокоится, а за меня нет?

— Могу я попросить о двух условиях? — решаю поговорить я о главном.

— Конечно. Каких?

— Во-первых, это мой первый раз, и я бы хотела, чтобы это было не больно. То есть… Не особо больно. Для меня это важно. Во-вторых, если что‑то пойдет не так, я бы предпочла оставить за собой право отказаться от денег и сразу уйти.

Марина дает обещание, что так и будет. Мои опасения небеспочвенны: они основаны на истории, которую рассказала мне подруга. Она училась в школе документальной фотографии, и для своего дипломного проекта пошла снимать БДСМ-вечеринку. В комнате порки она познакомилась с профессиональным мастером, который предложил ей показать, каково быть БДСМ-моделью, чтобы лучше погрузиться в тему проекта. Но когда та пришла в студию к мастеру, он связал ее и очень жестко выпорол, хотя девушка сопротивлялась. Ей было очень больно. Но после оговоренного получаса мастер ее отпустил. Чуть позже оказалось, что этот мастер не в первый раз так поступает с девушками, которые ничего об этом разделе БДСМ не знают. Подруга охарактеризовала встречу как изнасилование.

Я рассказываю этот случай Марине, и по ее голосу понимаю, что о подобных инцидентах она тоже слышала. Тем не менее она обещает, что со мной этого не случится — она будет все время рядом. Мы договариваемся, что завтра она заедет на своей машине, отвезет и увезет обратно. Кажется, мне полегчало: я готова к новому приключению.

Игра началась

Холодный и дождливый вечер, мы катимся по окраине города в маленькой машинке без задних сидений. Я вижу небольшие морщинки на лице Марины — она в платке, напоминает модель с обертки шоколада «Аленка» спустя тридцать лет. Меня трясет от страха, и я не готова поддерживать беседу. А сутенерка, хоть и хочет меня подбодрить, но решительно не знает как. Всю дорогу мы едем в молчании, прерывается оно всего пару раз: когда она просит меня посмотреть по навигатору адрес, потому что мы не можем найти точный дом в закоулках Купчино, и когда я спрашиваю Марину, является ли она сама верхней, или все-таки свич (так в БДСМ-культуре называют людей, которые любят меняться). Марина улыбается: «Доминирование — это всегда отлично. Но только когда дело касается налоговой». Мы останавливаемся у хрущевки.

У входа в квартиру передо мной стоит обычный мужик — сотни таких же ходят по улицам. Он в джинсах и мятой рубашке, с пузом и лысеющим затылком, не очень высокого роста. На груди я замечаю крестик.
— Может быть, чаю? Для бодрости! — так он начинает разговор. Марина стоит рядом.

Я снимаю обувь, пальто и прохожу на кухню. Похоже на локальный Чернобыль — мебели почти нет, ободранные обои, слегка пыльно. На кухне стоят три табуретки и старый деревянный стол. Квартиру явно сняли — как раз для таких вот встреч. Я не знаю имени мужчины, но решаю, что не стану спрашивать: хочется сохранить дистанцию.

Мужик наливает мне уже заваренный чай в граненый стакан РЖД с подстаканником. В поездах к таким подают еще плоскую пачку сахара, но даже с ней очарование путешествия сегодня мне не светит. Он достает с полки шоколадку и открывает ее для меня. В квартире до дрожи зябко — ее недавно проветрили. Разговаривать совсем не о чем. Эти двое просто сидят рядом, уставившись на меня. Становится еще более жутко.

— Будут какие‑то пожелания? — не выдерживаю я долгой паузы.

— Да, конечно… — спохватился мужчина. — Марина сказала, что это у тебя в первый раз, поэтому я сделаю все, чтобы тебе было уютно.

Залпом допиваю чай. Договариваемся, что я зайду в ванную, а когда выйду, мы разыграем сценку, чтобы лучше войти в состояние, — это его идея, забота обо мне. Я еще раз оговариваю, что имею право остановить происходящее в любой момент. Прямо по коридору вижу ванную, справа от нее — пустую комнату с кожаным диваном и фикусом. Мне кажется, что сочетание этих предметов — самое странное, что я наблюдаю. Я захожу в ванную, смотрю на себя. На мне черное платье свободного кроя с поясом и колготки в сеточку, которые я так люблю. Наконец-то я нашла публику, которой по душе мои вкусы. Автоматически мою руки, выдыхаю и открываю дверь. Игра началась.

Я накажу тебя, детка

Я только что вернулась домой. Жутко устала. Наши дети давно спят. Мой муж сидит в позе философа. Он игнорирует меня, и мне это не нравится. Лучшая защита — нападение. Я беру на себя право первого ментального удара.

— Опять сидишь допоздна, дорогой! А если завтра проспишь?

— Где ты шлялась всю ночь, сука?

— Как еще где? Я бегала… — говорю я первое, что приходит в голову, вспоминая бородатый мем. Мне неловко за свой дурацкий юмор, и я подхожу к фикусу, начинаю вытирать его подолом платья якобы от пыли.

— Ты врешь! Ты была в клубе, изменщица.

Мужик резко встает и подходит ко мне. Я инстинктивно отхожу от него, как бы осматривая комнату.

— Может, нам сделать ремонт? Тут довольно пустынно…

Он следует за мной, а я вальсирую в обратном направлении. Так мы делаем круг, разыгрывая диалог в нашем скромном любительском театре.

— Я накажу тебя, детка!

В устах порноактеров эта фраза звучит еще куда ни шло. Смеяться я начинаю, когда ее произносят здесь. Кажется, я даже хрюкнула: раскололась, теряя контроль над ситуацией. Мужик пользуется моментом и резко хватает меня за талию. Пытается ударить рукой, но из‑за скользкого пола и неповоротливости даже не попадает по попе. Это веселит меня еще больше — я откровенно ржу. Мужик злится по-настоящему — следующий удар оказывается очень сильным.

Мои колени подкашиваются, и я падаю на пол, но мужик меня все же держит и помогает плавно опуститься, без травм. Я оказываюсь в позе рака, он на коленях сзади. Наконец до меня доходит, во что я вляпалась. Начали подступать слезы. Мужик чувствует мой страх. Он сжимает меня еще крепче, и следующий удар делает унизительно слабым. Это меня подбадривает. Что же натворила его реальная супруга, раз он заказал меня?

— Прости меня, сладкий! — Говорю я полушепотом и с такой наигранной страстью, что голова идет кругом.

Кажется, лучше сейчас быть покладистой. Бунтарка внутри меня стихает, Мужик делает еще несколько ударов рукой пожестче, но не слишком болезненно. Как правило, любители порки предпочитают использовать девайсы, но, видимо, бюджет этого кино ограничен. Еще пару раз, и я ловлю удовольствие от положения жертвы. Интересно — почему я? Почему на моем месте не та женщина на кухне? Я вспоминаю, что мама написала мне насчет эксперимента с многоженцами: «Текст мне понравился, но это, конечно, все очень опасно». Что же она скажет на этот раз?

Стук в дверь. Время вышло.

Мужчина смиренно прекращает свои действия, встает с колен и лениво уходит, ничего не говоря. Еще недолго я остаюсь сидеть на полу. Мне становится его жаль. Кажется, он не испытал достаточно кайфа, а еще мы потратили много времени на догонялки. На секунду мне приходит мысль обменяться телефонами, но я вспоминаю о Марине — все контакты через нее, познакомиться она нам не даст. Какой‑то стокгольмский синдром: мне кажется, что я ему что‑то должна. Поднимаюсь и иду надевать свое пальто в прихожей. Через коридор вижу, как на кухне мужик отдает Марине две купюры — очевидно, десять тысяч рублей. Половина из них мои. Деньги мне вручат уже в машине на обратном пути.

Я выхожу на улицу. Похоже на реинкарнацию: по небу рассыпались звезды, а запахи ощущаются как никогда. Отличное доказательство, если позарез нужно знать, что ты вообще существуешь. Пройдет еще пару месяцев, я перечитаю этот текст для публикации и сделаю неприятный вывод: все-таки это была торговля собой — хоть продавала я и не совсем секс. Деньги небольшие, ломает психику, страшно — разницы с секс-работой, наверное, почти нет. Иногда тебя могут избить. Иногда заставить делать то, что не хочешь. Почему этого не случилось со мной? Я буду отвечать так: повезло.